Администрация Карачевского района

        В доме Николаи Ивановича и Анны Петровны Хабаровых война отозвалась тревожным набатом. Из пятерых детей трое были в строю. Об Александре Николаевне Хабаровой, замечательном человеке, фронтовом враче, младшей из трех сестер, читатели знают из статьи в одном из апрельских номеров. Воевали и два ее брата. Оба прошли войну от начала до конца: от трудностей первого года до последних залпов. Под Берлином встретили май 45-го. Наград у каждого достаточно: защитники Ленинграда и Сталинграда, победители, они их заслужили.

Алексей перед войной был молотобойцем. Из заводского цеха в августе 41-го его и призвали в действующую армию. Водитель, а затем командир танкового экипажа, он участвовал в тяжелейших боях на родине и в Европе. Неоднократно горел в танке, получил 13 ранений.

Василий к июню 41-го — боец уже опытный. Прошел испытания в боях финской кампании 1939–40 годов. После окончания командирских курсов направлен в органы НКВД. По случайному совпадению, выпало ему воевать в тех же местах, что и брату. И под Ленинградом им довелось встречаться, и под Сталинградом. Но не радостными были эти встречи…

Совсем не плакатными красками писала война судьбы двух братьев. Только умение понимать людей и видеть в человеке добро сохранило их братские чувства: слишком разные достались им роли.

Алексей — танкист, везет в бой солдат-штрафников, чьи жизни зависят не только от случая, часто дающего в бою шанс, а в большей степени — от умения защищаться. Ведь кроме кинжала, другого оружия с собой нет. Его надо добыть там — в окопе. Цена жизни бойца штрафного батальона невысока. И тут уж «повезет — не повезет» не срабатывает: сможешь себя отстоять — спасешься… Водитель танка, сбросив во вражеский окоп седоков-пехотинцев, гонит машину на огневую позицию, в тыл врага. Он условно защищен броней от пуль и снарядов, но беззащитен перед нравственными мучениями.

Легко ли быть в роли «карающего меча правосудия», даже если он занесен над «врагом народа» и доверен тебе партией? Оправдание находится только одно: не по его воле отправляются на смерть люди, ставшие уже «своими». Немногих из них предстоит ему вывезти на обратном пути в расположение част. Считанные единицы выходят живыми из рукопашной схватки… Но такова служба: приказы не обсуждаются, их выполнение строго контролируется. Штабы регулярно присылают на передовую проверяющих, и в первую очередь, на те участки, где вместе с обычными подразделениями, в одном из которых и воевал Алексей, в боевых операциях участвуют штрафные роты. Во время такой проверки под Сталинградом и случилось встретиться братьям.

Лариса Александровна Петрова вспоминает рассказ дяди, Алексея Николаевича Хабарова:

«Сидим в землянке, ждем группу проверяющих. Вдруг слышу — знакомый голос, входит их старший офицер. Вот неожиданность — брат! Ну, конечно, обнялись…»

А наутро Алексею снопа и бой, с мыслями о тех, кому командованием назначено — в окоп, с одним кинжалом. Больно… Не думать…

Нет, не любил Алексей Николаевич ни вспоминать войну, ни песни о ней слушать. А если и приходилось, когда, всегда плакал, И на встречи с боевыми товарищами не ездил: не мог смотреть на Мамаев Курган — боялся, что не выдержит сердце. Слишком многих друзей потерял, а смертей видел — не счесть.

Трудно было на фронте ему, умеющему дорожить человеческой жизнью. Однажды чуть под суд не попал: не дожидаясь приказа, повел в бой резервное танковое соединение. Наши танки, стоявшие «в засаде», обнаружила и начала расстреливать вражеская авиация. Вперед нельзя — команды наступать не было. В обзор через смотровую щель попадает то один, то другой — бойцы, ставшие неподвижной мишенью. Алексей не выдержал и повел свою машину на врага. За ним двинулись остальные. После боя чуть погоны не сняли, но один из генералов заступился: сумел доказать, что благодаря танку-нарушителю были спасены другие машины.

Василий Николаевич судьбы своей никогда не стыдился. Был крут и вспыльчив в разговорах про те боевые годы. Только потому, что, человек жесткий, бескомпромиссный, настоящий солдат по призванию, свое умение подчиняться приказу он считал главным профессиональным достоинством. Ведь после Победы его военная биография не кончилась. Майор Хабаров останется служить во внутренних войсках. Можно только догадываться, что чувствовал он, когда приходилось обрекать на смертельную участь вроде бы и своих, но не имеющих права на сострадание бойцов-штрафников, быть свидетелем каторжного труда строителей Волго-Донского канала, работать в системе под зловещим названием ГУЛАГ. Не только ему, военному, нельзя было говорить об этом вслух. Ни с кем, даже с Алексеем, работавшим после войны сначала в Брянском райкоме партии, затем — по направлению — на разных предприятиях, требующих восстановления после разрухи и вновь отстраивавшихся.

Нет, разумеется, они вспоминали войну. Но стихийные ссоры, возникавшие из-за взаимных упреков (чья вина больше?), не сделали братьев врагами. Просто они — каждый — выполняли свой долг перед Родиной. Это мы теперь знаем, какие исторические коллизии вмешались в их судьбы. И кто из нас, ныне живущих, смог бы обвинить в нечистой совести их, оставивших в огне войны свою молодость, здоровье и, как видим, душевный покой?

Вот она — Победа, «со слезами на глазах…».

Татьяна Попкова

«Черноголовская газета»

P. S. После войны не часто приходилось встречаться нашим героям. Алексей Николаевич в последние годы работал инженером экспериментального цеха Кара- чевского механического завода на Брянщине. Умер в 1984 году. Василий Николаевич успел увидеть начало нового тысячелетия: он ушел из жизни в 2001-м в п. Пятиморск Волгоградской области. Светлая им память…